Вадим смутно помнил, как его забрасывали в «вертушку», как грохотали винты, когда он летел в утробе «двадцать четвертого». Разгрузка, полевой госпиталь… Все в горячечном бреду… Одна операция, вторая. Снова погрузка и отправка. Окружной госпиталь. Снова операция… Ему починили руку, залатали легкое, вырезали чуть ли не половину желудка. В конечном итоге привели в чувство. Больно, тошно, тяжело. Но жить можно. И он жил…

Артур Стыкин погиб. А ведь дембель был так близок… И Тигран Савотян тоже пал смертью храбрых. Это он нашел в себе силы выстрелить в чеченца. С ранением в голову пришел в себя, разобрался в ситуации… Он умер на операционном столе в полевом госпитале. И вряд ли это была врачебная ошибка. Во всем виновата война… И Афоня погиб, Женька… Сколько солдат погибло. И сколько еще погибнет. А Вадим будет жить. Потому что война для него закончилась…

Первое время он жил на обезболивающих. Но постепенно боль улеглась сама по себе. Жизненные силы потащили ослабевший организм по пути выздоровления. И госпитальная палата, которая поначалу ассоциировалась у него с преисподней, мало-помалу стала обретать краски жизни…

Когда боль и сопутствующая ей хмарь отступили, ему даже стало нравиться в госпитале. За окнами холодная промозглая зима, а в палате тепло, сухо. И даже комфортно. Телевизор, видео от каких-то безвестных благотворителей. Кормят неплохо и по распорядку. Никаких выстрелов, никаких взрывов… Вадим считал себя мирным человеком. Его не тянуло на войну. И мстить ни за кого не хотелось. Может быть, потому что он уже отомстил… И героем он себя не считал. Хотя и был представлен к ордену… Он не хотел воевать. И романтика боевых армейских будней нисколько его не прельщала. Хватит с него. В строй он больше не вернется. Хочет он того или нет, но по выздоровлении его комиссуют… И тогда он с легкой душой отправится домой. К Анжеле и к своей дочери…

Вадим давно уже собирался написать письмо девушке. Да все откладывал. Но ничего, сегодня он исправит свою ошибку. Он расскажет Анжеле, как сильно ее любит, как ждет встречи с ней. Пусть она разводится со своим мужем, пусть делает выбор, о котором она никогда не пожалеет…

Вадим сел на койку, заглянул в тумбочку. Нет конвертов. И никогда не было… Никому он не писал с тех пор, как попал в госпиталь. Это Колька Пашков строчит по десять писем в день. А Вадим хоть бы строчку кому черкнул.

Вадим обратил взгляд к соседу.

— Коль, а Коль! Конвертиком не подогреешь?

— Проснулся, — усмехнулся тот.

— Да я давно уже не сплю.

— Я в том смысле, что хватился… Давно пора матери написать…

— Так это, я ж не левша, — усмехнулся Вадим. — А в правой руке у меня осколок был…

— Когда это было… Оп-ля! А конвертов нет!.. Сейчас схожу!

Конверты продавались в ларьке «Роспечати». Нужно было спуститься с третьего на первый этаж, в вестибюль. Даже на улицу выходить не надо.

— Не надо, я сам. Пройтись хочу…

Ему вообще нужно было много ходить, чтобы кровь не застаивалась. И врач так говорил, и сам он чувствовал в том потребность. Только что-то не очень тянуло его на лечебно-физкультурные подвиги. Еще не надоело ему валяться на койке — смотреть телевизор или читать книжки. Никаких тебе принудительных подъемов, изнурительных марш-бросков, опасных боевых выходов… Красота. Но он уже чувствовал, что эта красота ему скоро надоест до чертиков. Только вот обратно в армию ему точно не захочется. Домой охота…

В больничном халате поверх синей пижамы он по лестнице спустился в вестибюль. До ларька рукой подать — пройти гардеробную, регистратуру… В вестибюле было прохладно. И сумрачно. Вадиму захотелось поскорей накупить конвертов, газет, вернуться в палату и лечь в койку.

— Молодой человек… — услышал он откуда-то сбоку знакомый голос.

Или это Анжела, или у него галлюцинации…

Он обернулся на звук и понял, что с головой у него все в порядке. Перед ним действительно стояла Анжела во всей своей красе. Пышные, разбросанные по плечам волосы, белый халат поверх пальто…

— Молодой человек, — повторила она. — Вы не подскажете, как мне пройти…

Или она его в самом деле не узнавала, или только вид делала — шутки ради. Но на розыгрыш что-то непохоже… Вадим удивленно вытаращился на нее.

— Анжела, ты чего?

— Вадим?! — оторопело протянула она. — Ты?!

— Ну не тень же отца Гамлета… Ты что, не узнаешь меня?

— Узнаю… Вадим, как же так… Погоди, дай в себя-то прийти…

— Пришла?

— Не знаю…

— А я пришел…

Вадим широко улыбнулся, шагнул к ней, обнял, поцеловал. Анжела прильнула к нему, но тут же отстранилась.

— Вадим, я ничего не понимаю…

— Я тоже… Откуда ты узнала, что я здесь?

Может, маме из части сообщили. Скорее всего так и было. Анжела узнала, что он в госпитале, и примчалась к нему… И в кино так бывает, и в жизни…

— Я… Я не знала… — растерянно сказала она.

— Значит, не знала, что я здесь, — нахмурился Вадим.

— Нет…

— Тогда зачем ты здесь?

— К Максиму приехала… Он ранен… Он в хирургии… Я хотела тебя спросить… Что я такое говорю? Кого-нибудь спросить хотела. Но ты же не кто-нибудь… Тебя вот встретила… Ты тоже в госпитале… Заболел?

— Ага, заразу подхватил. Один вирус в легкое, второй в живот, еще осколок в руку…

— Осколок?!.. Ты что, был ранен?! — Вне себя от волнения Анжела приложила ладошки к своим щекам.

— Еще в октябре. Сначала на мину наехали, потом под обстрел попали… Ты тогда от меня уехала, а нас на следующий день в Чечню. То есть в Дагестан сначала…

— Ты не писал!.. Ты вообще мне не писал…

— Не хотел расстраивать…

— Я думала, ты не хочешь писать…

— Хочу… Плохо мне было. Сейчас вот оклемался. Не поверишь, но я как раз за конвертами шел. Тебе писать собирался. А тут ты… Но не ко мне… С Максимом что?

— Ранен.

— Тяжело?

— Еще не знаю… Друзья его позвонили, сказали, что в госпитале…

— А насчет меня звонить было некому… Все там… — кивком Вадим показал на небо.

— Поверь, если б я знала, я бы бросила все… Но сейчас мне нужно к Максиму…

— Где он, говоришь, в хирургии?

— Да, в первой хирургии… Ты меня проводишь?

— Провожу…

Анжела рвалась поскорей увидеться со своим Максимом. Вся испереживалась. Вадим должен был ее понимать — как-никак Максим ей муж. Должен был, но не понимал. Не хотел понимать… Майор Корбут — боевой офицер, очень даже может быть, Герой с большой буквы. Но Вадим не хотел, чтобы Анжела была с ним. Не хотел, чтобы у нее душа на части рвалась от переживаний за него… За Вадима она так не переживала. Ну ранен и ранен… Обидно. И даже больно…